Розенталь и Гильденстерн

На каком языке говорили в России XVIII века и как сильно речь той эпохи отличается от нашей нынешней? Владимир Пахомов и Александр Садиков в поисках ответов отправляются в 1750-е годы.

В этом эпизоде отправляемся в XIX век, чтобы в очередной раз удивиться тому, что люди и во времена Александра II обсуждали засилье иноязычных слов (как, опять заимствования?) и боролись за чистоту русского языка.

Отправляемся на 60 лет назад. О чем тогда спорили: неужели опять о замусоривании языка? Как в начале 60-х обсуждали реформу орфографии, по которой мы могли писать «жолтый» и «мыш», и почему в итоге изменения не приняли? А диалекты считались ошибками?

В этом мини-сезоне мы путешествуем во времени. Первый эпизод — о том, как говорили и писали в 1980-е. Какой была языковая картина времен перестройки? Какие прогнозы о будущем русского языка, сделанные в то время, действительно сбылись?

Подкаст «Розенталь и Гильденстерн» снова в эфире! В новом сезоне путешествуем во времени. Как спорили о языке в прошлые века? Что возмущало Чуковского? Какими словами были недовольны современники Достоевского? И каким был язык во времена Ивана Грозного?

Большой (почти полтора часа!) новогодний выпуск, который мы записали всей студией «Техника речи». Ведущие пяти подкастов вместе подводят итоги этого безумного года и ищут поводы для надежды на 2023-й.

В спецвыпуске подводим итоги первого полугодия 2022 года и выбираем главные языковые явления. Как в нашей речи отразились события, начавшиеся 24 февраля? Релокация станет словом года? А спецоперация? Или примета времени — это ***** вместо слов?

В финале сезона о диалектах русского языка разбираем ваши аудиозаписи и отвечаем на вопросы о говорах. Что значит «полёгать»? Почему так мало рассказано о говорах за Уралом? Почему диалекты Воронежской области считаются южными? А как же Кубань?

Как русский рэп отражает изменения в русской фонетике? Почему гласные звуки у молодых носителей языка сокращаются? Как этот процесс связан с диалектами? И можем ли мы в будущем потерять гласные вообще? Слушаем поп-музыку с диалектологом Игорем Исаевым.

Как литературный русский язык учат в школе носители говоров? Это похоже на изучение иностранного? И как менялось отношение к диалектам в школе с 1940-х годов: почему диалектные особенности превратились в ошибки? Говорим о русском языке в сельской школе.

Чем обычного человека (не филолога) может заинтересовать диалектологический атлас? Как и зачем его составляют? Как карты русского языка помогают понять поэзию прошлых веков? И почему на их издание ушли десятки лет?

Диалекты русского языка встречаются не только в России. В Болгарии до сих пор сохранились старообрядческие общины: многие их жители никогда не были в России, но по-прежнему говорят на русском языке — с южными диалектными чертами. На что похожа их речь?

Говорим о восточных среднерусских диалектах и слушаем записи из Владимирской и Ивановской области. Выясняем, какие говоры лежат в основе русского литературного языка и как формировалась речь Москвы.

Среднерусские диалекты сочетают в себе черты северного и южного наречия. Носители среднерусских говоров могут одновременно и окать, и акать. Как это звучит? Объясняем на примере записей из Псковской и Новгородской области.

Продолжаем изучать южнорусские диалекты. Основные их черты мы обсуждали в прошлом эпизоде. В этом — погружаемся в детали на примере записей из Смоленской и Белгородской области.

Южнорусские говоры легко узнать по фрикативному Г. Но это лишь один из многих признаков южного наречия. Разбираем черты южнорусских говоров на примере записей из Белгородской области.

Вторая часть разговора о северных говорах. Владимир Пахомов, Александр Садиков и Игорь Исаев разбирают истории, рассказанные носителями диалектов на границе Вологодской и Новгородской областей: о раскулачивании и народных методах лечения рахита.

После общего обзора русских говоров и историй из диалектологических экспедиций начинаем разбирать северные диалекты. Почему те, кто привык к литературной норме, не сразу их понимают? По каким чертам можно определить северные говоры, помимо оканья?

Как лингвисты проникают в дома к незнакомым людям в деревнях, чтобы с ними поговорить? О чем рассказывают носители диалектов? Зачем вообще сегодня куда-то ехать, чтобы изучать говоры? Рассказываем о том, как проводят диалектологические экспедиции.

Открываем сезон о диалектах с директором Института лингвистики РГГУ Игорем Исаевым. Почему говоры — это совсем не стыдно? Как и зачем их изучают? А носители диалектов — это только старушки в селах? Мультифора и поребрик — это тоже диалектные черты?

Внезапный наплыв людей, говорящих по-русски, изменил речевой ландшафт Тбилиси, Еревана, Стамбула и других городов. Как изменилось отношение к русскому языку в разных странах и как происходящее между Россией и Украиной сказалось на изучении русского языка?

Как раньше авторы использовали эзопов язык и почему сегодня нам тоже нужно учиться читать между срок? О языке советской пропаганды, его сходствах и отличиях от нынешней риторики власти говорим с писателем Александром Генисом.

Как в языке отражается происходящее и как лингвистика помогает понять реальность, в которой мы все оказались? В этом спецвыпуске ведущие отмечают массовое обращение к эвфемизмам и окончательную поляризацию вариантов «в Украине» и «на Украине».

Подводим лингвистические итоги года: выбираем главные слова, обсуждаем «новые правила русского языка» от Минпросвещения и советуем книги о языке. А еще отвечаем на ваши письма и вместе с диалектологом Игорем Исаевым анонсируем следующий сезон подкаста.

Разбираем ваши письма, комментируем слова года и спойлерим седьмой сезон. Что в Малайзии значит «пойдем похайким на буки́т»? Почему мы говорим «сорок» и «девяносто», а не «четыредесят» и «девятьдесят»? И все-таки — «в» или «на» Украине?

Зачем японцы учат русский и почему они не могут справиться со звуками «р» и «л»? Как влияет близость Японии на речь жителей Приморья? И как все-таки правильно: суши или суси? Такеши Китано или Такэси Китано? Говорим с Татьяной Щипковой из Осаки.

Людей, говорящих на русском в Испании, чаще всего можно встретить в Барселоне, Мадриде и на южном побережье в Марбелье и Малаге. Кто говорит на русском языке в Испании и чем местная русская речь отличается от литературной нормы в России?

Говорим о положении русского языка на территории Украины и пытаемся не удариться в политику. Как на практике работает закон о языке? Как все-таки решить вопрос с предлогами: в или на Украине? И страшно ли говорить на русском в западных областях Украины?

Как изменилось положение русского языка в Грузии за последние годы? В каких областях, помимо туризма, русский язык востребован? И как отношения между Россией и Грузией сказываются на отношении к языку? Говорим с журналисткой Ниной Ахметели.

Что мы знаем о русском языке в Австралии? Там говорят Си́дни вместо Сидне́я, привыкают к ударению Ка́нберра и могут попросить веджимайт на завтрак, а чоки-бики — на ужин. Какие еще особенности есть в местной русской речи?

Почему русские эмигранты в США не могут обойтись без рунглиша? Почему нейбохуд нельзя заменить районом? И как политическое напряжение между Россией и США помогает русскому языку в Америке? Говорим с журналистом, филологом Ксенией Турковой.

Русский язык в Турции и правда такой популярный? Как и зачем его учат местные студенты? И как под влиянием турецкого языка меняется русская речь в этой стране? Рассказывает преподаватель Университета Едитепе в Стамбуле Екатерина Гуськова.

Как сегодня звучит русская речь во Франции? Осталось ли что-то от языка белой эмиграции? И почему «рандеву» и «вернисаж», которые кажутся нам устаревшими, в речи парижан гораздо актуальнее «митинга» и «оупенинга»? Рассказывает журналист Сергей Дмитриев.

СМИ пишут о патрулях, которые проверяют использование казахского языка. Власти Казахстана называют это «пещерным национализмом». Выясняем, угрожает ли что-то русской речи. Спойлер: пока нет, позиции русского языка довольно прочные.

Танзания одной из первых открылась для россиян после локдауна, и поток туристов подстегнул интерес к русскому языку в этой стране. Кто говорит на русском в Танзании? Как и зачем местные учат язык и чем их пугает «ы»? Говорим о русском языке в Африке.

Кто говорит на русском в Германии? Можно ли жить в стране, зная только русский язык? «Я забу́ховала ра́йзу»: как меняется русская речь под влиянием немецкой? Говорим об этом с переводчиком, преподавателем Оксаной Кнауб, которая живет недалеко от Кельна.

Все польские школьники учили русский язык в советское время. Сейчас его изучают только те, кому он действительно интересен. Зачем поляки сегодня выбирают русский язык? Легко ли учить родственные языки? И как советское влияние отразилось в польской речи?

Вместо дачи «мёкки», вместо «сфотографируй» — «сними картину»: чем отличается русская речь в Финляндии? Это все искажения или варианты, которые могут признать нормой? Об особенностях русского языка в Финляндии рассказывает лингвист Екатерина Протасова.

Как эстонцы относятся к русскому языку? Как меняется русский язык под влиянием эстонского? И как все-таки писать название столицы — с одной или двумя «н»? Говорим о русском языке в Эстонии с директором таллинского Института Пушкина Ингой Мангус.

Русский язык в Израиле — это не только мазган вместо кондиционера. Как меняется язык эмигрантов? И в каком положении русский язык в Израиле сегодня? Говорим с руководителем русской программы Тель-Авивского университета Мариной Низник.

Начинаем новый сезон — о русском языке за границей. Как к русскому языку относятся в разных странах и чем интересна речь эмигрантов? В прологе говорим о положении русского языка в мире с руководителем Тотального диктанта Ольгой Ребковец.

В финале сезона Владимир Пахомов и Александр Садиков отвечают на ваши письма (в том числе с критикой). А также делятся впечатлениями от общения со звездными гостями и звонят одной из слушательниц — соавтору книги «Пиши, сокращай» Людмиле Сарычевой.

Говорим с Юрием Сапрыкиным о языке литературы и медиа. Что о нашем времени можно понять, читая Толстого? Почему сейчас уже не пишут как в «Афише» двадцатилетней давности (и надо ли переживать об этом)? И зачем нужны «Слова России», если есть «Намедни»?

Что филолога раздражает в речи окружающих? Обсуждаем с Антоном Соминым, как в нем уживаются лингвист и обычный человек. А еще выясняем, что происходит с белорусским языком и почему говорить на нем в Беларуси может быть опасно.

Говорим о современной поэзии и обсуждаем хорошие рифмы с Верой Полозковой. Как рождается «словесная хирургия»? Почему важно знать российскую попсу девяностых, чтобы писать хорошие стихи? И возможна ли сегодня поэзия без музыки, видеоряда и концертного шоу

Ведущие «Розенталя и Гильденстерна» Александр Садиков и Владимир Пахомов говорят об инфостиле и его критике с редактором, автором книги «Пиши, сокращай» Максимом Ильяховым.

Говорим с историком моды, блогером Чумой Вечеринкой о том, как устроена ее речь и почему Чума уже не может выйти из образа. Выясняем, что ее стиль — это не только диалекты, но и заимствования, устаревшая лексика и собственные словесные изобретения.

Noize MC в гостях у «Розенталя и Гильденстерна». Может ли русский рэп быть без мата, почему Маяковский действительно первый рэпер и как из одной рифмы появился «Вояджер-1»? Говорим об отношениях Нойза с языком и просим придумать рифму к «курку́ме».

В новом эпизоде «Розенталя и Гильденстерна» — винный критик Василий Расков. Как описывать вкусы понятно и нескучно? Откуда берутся образы вроде «эрогенной винодельческой зоны»? И почему винишко не раздражает, а шампусик бесит?

Могут ли спортивные журналисты обойтись без «камбэков» и «корнеров»? Кто решает, какие англицизмы уместны в эфире, а какие нет? И правда ли, что на «Матч ТВ» запретили заимствования? Говорим об этом с футбольным комментатором Георгием Черданцевым.

Говорим с астрофизиком Сергеем Поповым. Как доступно рассказать о космосе и не вызвать раздражение коллег? Нужно ли переводить с «научного» на русский? На что повлияла петиция против поправок о просветительской деятельности, если Думу это не остановило?

Гузель Яхина — в подкасте «Розенталь и Гильденстерн». Говорим с ней о новом романе «Эшелон на Самарканд», реакции на критику, отношении к изменениям в русском языке, а также о трех главных языках в жизни писательницы: татарском, русском и немецком.

Первый гость пятого сезона подкаста «Розенталь и Гильденстерн» — журналист Леонид Парфенов. Говорим о вологодских диалектах, языке современной пропаганды и победе Оксимирона над Всесоюзным радио. И выясняем, почему Парфенов не любит радио и подкасты.

«Розенталь и Гильденстерн» снова в эфире! В пятом сезоне говорим с писателями, журналистами, музыкантами: как они работают со словом и что думают об изменениях в русском языке? Но сначала — пролог, в котором ведущие ищут речевые особенности друг у друга.

В специальном эпизоде Владимир Пахомов и Александр Садиков обсуждают главные слова 2020 года, вспоминают правописание новогодних поздравлений, гадают на словаре Штудинера и отвечают на ваши письма, которые не успели прочитать в финале четвертого сезона.

Четвертый сезон завершаем ответами на ваши вопросы. Мы снова получили более 150 писем (спасибо огромное!): о том, что бесит в речи окружающих, о неожиданных ударениях и странностях школьной программы. Получился самый длинный выпуск в истории подкаста.

В школе говорят, что в русском языке три времени: прошедшее, настоящее и будущее. Сколько их на самом деле? Вообще-то их и правда три, а вот раньше было больше! Рассказываем, как мы потеряли аорист и перфект и почему это пример настоящего упрощения языка.

В специальном выпуске подкаста «Розенталь и Гильденстерн» Владимир Пахомов и Александр Садиков вспоминают историю тюркизмов и выясняют, возможны ли сегодня заимствования, например, из киргизского или узбекского.

В школе создается впечатление, что есть два русских языка: эталонный язык Пушкина и Толстого и язык, на котором мы обычно говорим, с просторечиями и жаргоном. Как сблизить их в сознании школьников? Говорим о том, как сленг может помочь школьной программе.

В школе обычно очень мало говорят о том, как появился русский язык. А нужно ли это? Зачем нагружать школьников сведениями о берестяных грамотах и реформах письменности? Выясняем, что пишут об истории языка в современных учебниках.

После школы многие думают, что ударения в русском языке надо просто запомнить, а правильным может быть только один вариант. О том, что слова могут произноситься по-разному (и это не ошибка), обычно не говорят. Какие еще мифы об ударениях у нас со школы?

О том, как расставлять запятые, тире и двоеточия, в школе говорят очень много, но пунктуация все равно иногда становится для нас непреодолимым препятствием. По каким законам живет русская пунктуация и какие главные изменения происходят в ней сегодня?

Что не так с ЕГЭ по русскому языку и почему даже профессиональные филологи с трудом справляются с заданиями? Как экзамен можно улучшить? Говорим об этом с преподавателем русского языка, автором лингвистического блога «Истоки слова» Светланой Гурьяновой.

Говорим о сложностях с одной и двумя «н». Чем «жаренная с грибами картошка» отличается от «жареной картошки с грибами»? Откуда взялись исключения стеклянный, оловянный и деревянный? И как в разные годы хотели изменить правило (но так и не смогли)?

«Не» слитно или раздельно? А может, там вообще «ни»? В подкасте «Розенталь и Гильденстерн» ищем легкий способ запомнить правило (но, похоже, его нет). И выясняем, что «чайник долго не остывает» и «чайник долго остывает» — это не одно и то же.

Ведущие подкаста «Розенталь и Гильденстерн» говорят о трудном правиле — «о» и «ё» после шипящих — и безуспешных попытках лингвистов его изменить. Почему правило противоречит принципам русской орфографии? И почему мы сопротивляемся любым его упрощениям?

Кажется, в школе мало кто любил контрольные по русскому. Почему сейчас многие охотно идут писать диктанты? Как получить пятерку на Тотальном диктанте? И что это дает лингвистам: они выясняют, как низко упала грамотность (на самом деле нет)?

На уроках русского нас заставляют разбирать слова по составу, но зачем это вообще нужно? Просто чтобы все было подчеркнуто? На самом деле это помогает правильно писать, разоблачать лингвофриков и позволяет понять, как появляются слова в языке.

Четвертый сезон — о русском языке в школе. Во втором эпизоде обсуждаем части речи. Почему лингвисты не могут договориться, сколько в языке частей речи? Что такое категория состояния и почему в школе о ней умалчивают? И зачем вообще в этом разбираться?

Начинаем четвертый сезон — будем говорить о русском языке в школе. Почему нас заставляют зубрить правила, но не объясняют, как устроен язык и как он меняется? В первом эпизоде обсуждаем, что не так с учебной программой и как ее можно изменить.

В финале сезона ведущие отвечают на ваши вопросы. Нам пришло около 150 писем (спасибо вам большое!). Владимир Пахомов и Александр Садиков вернулись к спору о слове «кушать», обсудили модное выражение «мне зашло» и открыли для себя слово «копиенный».

Зачем сегодня запоминать, кто такие деверь, сноха и ятровка? Как язык отражает изменения в современных семьях? Как правильно склонять фамилии и почему об этом так много споров? Предпоследний эпизод третьего сезона — о русском языке и семейных отношениях.

Какое ударение в названии острова Бали и почему в словарях только Го́а, хотя все говорят Гоа́? Почему мы пишем загар, но глагол загорать им проверить нельзя? И когда уже экономкласс можно будет писать через дефис? Говорим о русском языке и путешествиях.

Когда комментаторы перестанут называть бразильцев кудесниками мяча, тренеров — наставниками, а игроков «Арсенала» — канонирами? Как правильно писать — Олимпийские Игры или олимпийские игры? И откуда взялось слово торсида? Обсуждаем русский язык и спорт.

С новыми гастрономическими трендами появляются новые слова и выражения, но лингвисты не всегда успевают за изменениями в языке. Когда уже в словарях появятся веганы? Почему фуд-корт через дефис, а фастфуд — слитно? Какого рода авокадо?

Мы больше не говорим в телефон и не висим на нем. Зато мы смотрим кино на телефоне и раздражаемся, когда начинают разговор вопросом «вам удобно говорить?». Как технологии влияют на русский язык? Эпизод об истории слов и выражений, связанных с телефоном.

Первый блин комам, то есть медведям; все языки произошли от русского; а Лондон — город, основанный казаками в лоне Дона. Все это примеры любительской лингвистики. Откуда берутся языковые мифы? И в чем опасность народной этимологии?

Накатить, бахнуть, заложить за воротник — все мы знаем десятки синонимов глагола выпить. Зачем нам так много слов для обозначения одного процесса? Как запомнить ударения пригу́бить и отку́порить? Какого рода виски? Обсуждаем русский язык и алкоголь.

Почему говорят «в Хельсинки», но «из Салоник»? Как все-таки правильно — Ко́ндопога или Кондопо́га? Надо ли склонять Купчино? Ведущие выясняют, как произносить названия городов. А еще с грустью сообщают, что нет больше в России реки Хероты.

История слов, связанных с одеждой в русском языке, — это история заимствований. Как разобраться во всех свитшотах и худи? Чем советским лингвистам не угодили шорты? Почему лабутены все пишут через а? И кто такой «кутюр» в выражении от-кутюр? 

Почему оканье — это не когда во всех словах говорят «о»? А что такое яканье? Надо ли бороться с говорами? И сколько нужно времени, чтобы научиться различать все диалекты? Объясняет диалектолог Игорь Исаев в подкасте «Розенталь и Гильденстерн».

Как появился мат и почему он стал запретным? Как от него избавиться (да и нужно ли)? И правда ли, что русские ругательства самые сильные в мире? Владимир Пахомов и Александр Садиков обсуждают мат, не произнося ни одного нецензурного слова.

Деньги для многих запретная тема, и обсуждать их не принято, но почему тогда у нас так много поговорок о деньгах? И почему они такие разные: если не в деньгах счастье, зачем копейка рубль бережет? И все-таки в де́ньгах или в деньга́х? Биткоин или биткойн?

Как устроена детская речь? Как дети конструируют слова и почему грамматика не может быть врожденной? А как мы сами говорили в детстве? Откуда в песне из «Трех мушкетеров» красавица по имени Икубку? В третьем эпизоде нового сезона обсуждаем детский язык.

Речь политиков — находка для лингвистов. Что значит телебонить и отпентагонить? Почему Владимир Путин избегает местоимения «я»? И как власть манипулирует словами: почему взрыв стал хлопком, а катастрофа — жесткой посадкой?

Третий сезон подкаста — о главных языковых трендах последних лет. Один выпуск — одна тема: например, язык и политика, язык и дети, язык и еда. Первый эпизод — о том, как мы говорим о сексе и отношениях. Почему для этого нет нейтральных слов?

В последнем выпуске сезона Александр Садиков и Владимир Пахомов выясняют, зачем лингвистам корпусы текстов (или корпуса?) и чем эти ресурсы могут быть полезны тем, кто не занимается филологией профессионально. Также ведущие отвечают на ваши вопросы.

Конфликт глобалистов и традиционалистов: как в нашей речи отражается множественность гендера? Как изменениям в языке и социуме противостоят религиозные сообщества? Рассказывает проректор Московской международной академии Алла Кирилина.

Как быстро выучить несколько языков? Можно ли овладеть иностранным языком так, чтобы тебя принимали за своего? Какой язык дается труднее всего? И зачем вообще сегодня учить языки, когда есть машинный перевод? Интервью с полиглотом Аркадием Неделем.

От цензора до менеджера: как изменилась роль книжного редактора? В одиннадцатом эпизоде второго сезона Владимир Пахомов и Александр Садиков выясняют, зачем великим писателям редакторы и почему сегодня редакторы становятся продюсерами книг.

На фоне пандемии коронавируса в нашей речи появляется все больше новых слов: от санитайзера до ковидиотов. Коронавирус — это точно слово года? Какие неологизмы закрепятся в языке, а какие забудутся? Обсуждаем речевой портрет эпохи.

Как на речь влияют происхождение, образование и друзья? Почему мы стали говорить супер вместо очень? Как мы реагируем на ошибки в речи окружающих? А язык рекламы еще воздействует на нас или к нему уже иммунитет? Обсуждаем стилистику и психолингвистику.

Почему гендерная лингвистика — это не только феминитивы? Правда ли, что женщины чаще употребляют эвфемизмы, а мужчины всегда говорят напрямую? В новом эпизоде подкаста «Розенталь и Гильденстерн» обсуждаем стереотипы, словарь феминизма и менсплейнинг.

Как разгораются речевые конфликты, что такое риторика ненависти и можно ли от нее защититься? Седьмой эпизод второго сезона — о языке вражды. В гостях у Александра Садикова и Владимира Пахомова лингвист Максим Кронгауз.

Кто и как составляет словари и какие они вообще бывают? Почему в словарь попадает курку́ма (хотя никто так не говорит), а куркума́ — нет? Словарь диктует нам, как говорить, или только фиксирует то, как мы говорим? Обсуждаем с лингвистом Борисом Иомдиным.

Пятый эпизод второго сезона — о том, как и зачем иностранцы учат русский язык. О своем опыте рассказывает шеф-редактор международной версии «Медузы» и автор подкаста The Naked Pravda Кевин Ротрок.

Зачем переводчикам знать устройство оружия или детали женского белья? Как отличить хороший перевод от плохого? А что делать синхронисту, если он столкнулся с непереводимой игрой слов? В четвертом эпизоде второго сезона обсуждаем работу переводчиков.

Научные доказательства или словесные манипуляции? Почему результаты экспертиз нередко провоцируют скандалы? Может ли заказчик повлиять на мнение экспертов? В третьем эпизоде второго сезона обсуждаем, кто и как проводит лингвистическую экспертизу в России.

Когда мы сможем говорить с умными колонками так же легко, как Железный человек с Джарвисом? Почему до сих пор нет хорошего автоматического переводчика устной речи? Как словарь Зализняка помог настроить поисковые системы? Выпуск о компьютерной лингвистике.

Второй сезон подкаста начинаем с разговора о том, как работает Справочная служба русского языка и зачем она нужна. В студии аспирантка Института русского языка РАН Екатерина Тупицына, которая проходит практику в справочной службе.

В чем разница сленга и жаргона? Жаргон — это обязательно что-то неприличное? Откуда взялась мода на слово крайний? Когда станут нормой тренера и шофера? В специальном выпуске подкаста Владимир Пахомов и Александр Садиков обсуждают профессиональный сленг.

В финальном выпуске сезона ведущие Владимир Пахомов и Александр Садиков отвечают на вопросы слушателей, выбирают слово года и даже подводят итоги десятилетия для русского языка.

Как менталитет и культура отражаются в речи? Почему мы носители одного языка, но у каждого все равно свой русский язык? Как кочует из поколения в поколение детский фольклор? И можно ли по тому, какие дразнилки мы знаем, определить, откуда мы родом?

Откуда в нашем языке столько запятых, тире и двоеточий? Зачем в школе мы учим, что такое подлежащее и сказуемое, простые и сложные предложения, если нам это потом никогда не пригодится? Или пригодится? Обсуждаем, как изменился русский синтаксис.

Когда и как появился русский язык? Почему Кирилл и Мефодий не изобретали кириллицу (и если не кириллицу, то что)? Чем отличаются старославянский и древнерусский? Почему современный русский язык начинается с Пушкина?

Ведущие подкаста отправились на кладбище старых мемов, чтобы понять, почему они так быстро меняются и правда ли, что для нас сегодня мемы — то же, что для наших родителей цитаты из Грибоедова и «Покровских ворот».

Что такое канцелярит и почему он похож на название болезни? Можно ли писать договоры простым языком? Откуда берутся речевые штампы и почему старожилы никогда ничего не помнят?

Почти половину россиян раздражают слова-паразиты. Среди самых популярных лишних слов 2019 года называются блин и в принципе. Зачем нужны слова-паразиты и как они меняются со временем? Как перестать говорить ну, по ходу и это самое?

Почему мы пишем не так, как говорим? Откуда в русском языке столько исключений? Существует ли врожденная грамотность? Когда уже отменят -Н и -НН и почему мы сами сопротивляемся упрощению правописания?

Почему русское ударение такое сложное, а варианты из словарей нам часто кажутся очень странными? Почему именно ошибки в ударениях задевают нас больше всего? И можно ли все слова всегда произносить правильно?

Почему общение в соцсетях — это не письменная речь, а устная? Возможна ли тотальная грамотность в мессенджерах и нужна ли она? И почему выбор стикера — целое искусство? В пятом выпуске подкаста «Розенталь и Гильденстерн» обсуждаем язык в интернете.

Почему все говорят озвучить вместо сказать, заявить или сообщить? Правда ли, что слово волнительный не признак безграмотности, а нелицеприятный в значении «неприятный» скоро станет нормой?

Феминитивы — самая горячая тема в современных спорах о языке. Что случится с этими словами: редакторка, операторка и докторка закрепятся в словарях и станут нейтральными или о них забудут через несколько лет?

Каршеринги, коворкинги, абьюзеры и воркауты заполонили русский язык. Но лингвисты почему-то не спешат их запрещать. Почему нас бесят заимствования и правда ли, что русский язык так замусорен?

Русский язык — вечный повод для беспокойства. Кажется, что язык надо срочно спасать — от иностранных слов, неправильных ударений и кофе среднего рода. В первом выпуске подкаста разбираемся, как меняется язык и почему мы так много о нем спорим.

Как меняется язык и почему из-за этого мы так много спорим?